На продолжающемся в Верховном суде Коми рассмотрении уголовного дела в отношении Валентина Гаджиева и братьев Фахрудина и Асрета Махмудовых, обвиняемых в организации поджога ухтинского торгового центра «Пассаж» в 2005 году, жертвами пожара в котором стали 25 человек, вчера, 5 июня, потерпевший по делу Антон Коростелев, признанный два года назад виновным в совершении поджога и приговоренный к пожизненному лишению свободы, подробно рассказал участникам судебного заседания, проходившего в отсутствии присяжных заседателей, о причинах, вынудивших его дать признательные показания в феврале 2010 года.
 
Антон Коростелев (справа) во время рассмотрения в Верховном суде РФ кассационной жалобы на обвинительный приговор, вынесенный леном 2009 года. Фото: Сергей Сорокин/"ЗЖ". 
 
Вчерашнее заседание началось с отказа судьи Мищенко удовлетворить ходатайство гособвинения о предъявлении присяжным аудиозаписи состоявшегося в апреле 2006 года телефонного разговора между Пулялиным и Коростелевым на том основании, что «содержащаяся в стенограмме и прослушанная в судебном заседании фонограмма разговора не содержит фактических обстоятельств дела, которые подлежат предъявлению коллегии присяжных заседателей»
 
Продолжающая представлять свои доказательства сторона обвинения предложила исследовать с участием присяжных заседателей протокол допроса Коростелева от 3 февраля 2010 года.
 
- Ваша честь, я против оглашения данных показаний, полагаю их недопустимыми доказательствами, так как они получены в результате применения пыток к Коростелеву, - высказал свою позицию представитель Алексея Пулялина в процессе адвокат Виктор Козлитин.
 
Сам Пулялин огласил в суде объяснение отбывающего пожизненное заключение в ИК-56 Геннадия Хабасова, который, находясь в соседней камере, слышал, как били Пулялина, требуя от него признаний в поджоге и показаний на заказчиков. Потерпевший сообщил, что данное объяснение, как и свидетельства других осужденных колонии «Черный беркут», содержится в его жалобе, высланной в Европейский суд по правам человека. 
 
Затем к микрофону, вплотную придвинутому к прутьям клетки, подошел Антон Коростелев и в течение четверти часа рассказывал участникам заседания об обстоятельствах, вынудивших его дать признательные показания в феврале 2010 года. Ниже «7x7» приводит его рассказ с некоторыми сокращениями:
 
«Я возражаю против оглашения данных показаний. Они являются недопустимыми, полученными под пытками… Хочу сказать вам еще вот что, несмотря на то, что Пулялин уже рассказывал, как все это было, хотя я и чувствую себя «оленем» (на блатном жаргоне – простак, бесполезный, бестолковый человек – «7х7»), находясь здесь, потому что все знают прекрасно, и прокуратура, и следственный комитет, как нас там избивали, каким образом с нас были взяты эти показания, в частности, те, которые мы сейчас собираемся огласить... Исходя  из того, как вы рассматривали все заявления Пулялина о пытках, я вообще-то не вижу смысла обо всем этом говорить.., но я все же расскажу, как все это было. 
 
После того, как нам дали пожизненное, к нам неоднократно стали приезжать сотрудники УУР (управления уголовного розыска – «7х7») МВД по Коми, в частности, Алехин. Остальных я не помню по фамилиям, знаю только визуально. Меня никто не бил, но меня просили дать показания в отношении Махмудовых и Гаджиева, что они якобы являются заказчиками поджога торгового центра «Пассаж»... Естественно, об этом я сообщал в органы, жаловался неоднократно. В том числе, просил, чтобы эти беседы проводились с моим защитником. Реакции не было никакой, они продолжали приезжать. В итоге мы не нашли никакого компромисса, и они сказали, что, если мы не хотим по-хорошему, то будет все по-плохому, что мы приедем в колонию, в Ивдель, и от  нас получат данные показания под пытками. 
 
Когда приехали в колонию, там изначально стали избивать... Когда мы еще приехали в город Екатеринбург, пожизненно осужденные, которые там содержались в СИЗО,  уже заранее нам сказали, что вы приедете и будут бить, что везде бьют, что в Харпе, что на «Лебеде», что в «Дельфине» (названия ИК, где содержатся заключенные, осужденные к пожизненному заключению – «7х7»)... Мы уже готовы, в принципе, были... Приехали — нас били. Ежедневно. Буквально через два дня после нашего приезда, как здесь уже пояснял Колесников (Виталий Колесников, начальник оперативного отдела ИК-56 – «7х7»), он вызывал меня, Пулялина и всех, кто приехал. Он сказал, что слышал про наше дело, говорил, что убежден, что мы не виновны. Так прямо и говорил. Говорил, что я не буду препятствовать вам писать по вашему делу. Я его попросил, чтобы нас не били. Ну, он говорил, что будете, мол, нормально выполнять команды, вас не будут бить. Но в этот промежуток времени нас ежедневно били. Я вот спать ложился, снимал с себя робу, и такое впечатление, что я в ней и остался - такой же черный. 
 
Буквально прошло две недели, и 27 января меня подняли в кабинет Колесникова... И Колесников говорит,  что игры в невиновность закончились и от тебя требуется дать показания, что ты совершил поджог торгового центра «Пассаж» по заказу Махмудовых. Я ему сказал, что не причастен к данному преступлению, невиновен. И  пытался его уговорить, потому что знал, что, если я его каким-нибудь образом не смогу убедить, что я не виновен, меня будут бить. Я начал ему говорить, что вот нас оправдали, вы почитайте приговоры... У него там было несколько листов, и он с них мне зачитывал вопросы... Я, набравшись смелости, продолжал говорить, что я не совершал. Тогда он сказал сотруднику, который меня привел туда, чтобы он меня вывел в камеру и начал избивать. Меня вывели из кабинета, провели по второму этажу, там были пустые камеры, поскольку всего было осужденных 24 или 25 человек и только первый этаж был заполнен. Меня завели в пустую камеру, пристегнули наручниками к батарее и стали избивать. Как мне потом мне стало известно, к этой камере, в то время, когда меня избивали и я плакал, кричал и умолял, и что только не делал, подвели Пулялина, показали всю эту картину и отвели в кабинет, где сказали, что,.если ты сейчас будешь так же, как Коростелев, отказываться, то будет с тобой так же. Еще хочу сказать, что в камеру привели осужденного, он пытался с меня снять штаны и изнасиловать... 
 
Меня завели в кабинет к Колесникову, где сидел Пулялин… Меня Колесников спрашивает: ну, что, мол, ты подумал? Я говорю, что не виновен. Он спрашивает Пулялина, не хочет ли он сказать что-то Коростелеву. Ну, Пулялин повернулся ко мне и сказал: «Антон, делай так, как они говорят, так будет лучше».  Я снова сказал, что не виновен. Пулялина увели, сказали, что писать, а я продолжал до семи вечера терпеть все эти издевательства и пытки. Меня опять били. В 7 часов вечера  мне принесли написанное Пулялиным заявление, прочитали его и сказали, чтобы завтра утром было такое же. И отвели меня в камеру. Ну, я понял, что на следующий день я такого уже не выдержу. Ко мне  пришел Ивин, это старший оперативник, и принес мне заявление Пулялина на имя прокурора… Со мной сидел в камере осужденный Сафронов, точнее, его только перевели ко мне в камеру, и меня торопили написать заявление. Я Сафронову дал заявление Пулялина и сказал: «Диктуй мне». Он начал диктовать, и я переписывал. 
 
2 февраля (2010 года – «7х7») вечером приехали Овсянников (Игорь Овсянников, следователь отдела по расследованию особо важных дел Следственного управления Следственного комитета РФ  по Коми, в производстве которого находилось уголовное дело в отношении заказчиков поджога  – «7х7») с Мансуровым (Олег Мансуров, бывший замначальника Управления уголовного розыска МВД по Коми – «7х7»). Они вызвали меня на второй этаж. Там уже был Пулялин. И они начали нас подготавливать к показаниям, которые мы должны были давать 3-го числа. В частности, об обстоятельствах знакомства с Махмудовыми, конфликте с ними. Обстоятельства поджога их уже не интересовали, потому что был вынесен уже обвинительный приговор. Нас проконсультировали, мы с Пулялиным  согласовали, как мы будем давать показания, вернулись в камеру. Вечером ко мне пришел Вавилов, заместитель начальника колонии по охране. И он у меня спросил, имеется ли у меня номер телефона адвоката, который к нам приезжал. Я сказал, что у меня есть номера телефона других адвокатов, на которых можно выйти. Он говорит: «Давай». Я достал визитку, написал фамилию Козлитина Виктора Ивановича и отдал ему. 
 
3-го числа с утра начали допрашивать Пулялина. Пока допрашивали Пулялина,  я разговаривал с Мансуровым. Он рассказывал, как расследовал это дело, касался других дел, в частности, рассказывал мне о тайных свидетелях по данному делу, как он их искал в колонии. В чем я и убедился затем при ознакомлением с делом: я посмотрел, что все тайные свидетели, которые имеются в данном деле, являются осужденными, как правило, встречавшиеся со мной в колонии. А он мне упомянул про одного осужденного, который сидел в колонии и который хотел дать показания насчет того, что я якобы ему рассказывал о том, что я совершил поджог.  Это Ефимов, он, как мне известно, умер. 
 
Потом меня увели на обед. В обеденное время ко мне подошел Вавилов и сказал, что он созванивался с адвокатом и что нас бить больше не будут. Сказал, что он (адвокат – «7х7») сейчас приедет, и вы ему все объясните, что как произошло. Я испугался, потому что подумал, что это провокация, что меня в очередной раз хотят на чем-то поймать и побить. Но все равно набрался смелости, поднялся в обед к Овсянникову и сказал, что я не буду давать показания, что мне надо подумать. Овсянников спросил: «К тебе кто-то подходил?» Я говорю, что никто ко мне не подходил. А он говорит: «Ты понимаешь, что сейчас, если ты будешь играть в игры со мной, то будет то же самое, что было до этого?» То есть имелось в виду, что бить будут. Я стал убеждать его, что мне надо подумать. Ну, не знал, что сказать. Пришел Колесников — ему сразу же позвонили, он прибежал — весь разъяренный, глаза красные и начал меня пинать, бить. «Да мы тебя опустим», - кричал. Я, естественно, испугался, стал говорить, что ко мне никто не подходил, мне надо подумать. Я не знал, что делать, растерялся. Но так как меня начали снова бить, я потерпел минут пятнадцать, и потом сказал, что ко мне приходил Вавилов. В связи с этим к ним пришел постовой на первом этаже, и он сказал, что к ним подходил в обеденный перерыв Вавилов. И мне сказали, чтобы я написал на Вавилова, что он якобы заставлял меня отказаться от дачи признательных показаний. Я написал, как мне сказали, и 3-го числа дал показания. Вот в принципе и все.
 
Я заведомо, конечно, знаю, все решения, которые будут приняты по данному вопросу,  но я все же это сказал... Я просто правды не могу добиться ни здесь, в суде, ни там. Потому что я человек подневольный.., свидетелям моим не верят, потому что они такие же, как и я, заключенные». 
 
- Все у вас? – поинтересовался судья.
 
- Ну, в принципе, да.
 
После этого стороны приступили к исследованию протокола допроса Коростелева и его видеозаписи. Пока без участия присяжных заседателей.