Вчера, 3 апреля, на продолжающемся в Верховном суде Коми рассмотрении уголовного дела в отношении Валентина Гаджиева и братьев Фахрудина и Асрета Махмудовых, обвиняемых в организации поджога ухтинского торгового центра (ТЦ) «Пассаж» в 2005 году, жертвами пожара в котором стали 25 человек, потерпевший Алексей Пулялин в подробностях рассказал о пытках, применявшихся к нему в колонии для пожизненно заключенных «Черный беркут» для того, чтобы он дал нужные следствию показания, и попросил суд вызвать для допроса сотрудников колонии, избивавших его в регулярном режиме. Кроме того, защитник Пулялина адвокат Виктор Козлитин вновь ходатайствовал об истребовании и исследовании в суде материалов уголовного дела №423, в котором содержатся свидетельства об оказании давления на его подзащитного.
Алексей Пулялин и адвокат Виктор Козлитин в зале заседаний Верховного суда Коми. Фото Сергея Сорокина.
Решив с утра вопрос о переносе судебного заседания с участием присяжных заседателей — по причине госпитализации одного из присяжных — на 16 апреля, суд уже без них продолжил рассматривать процессуальные вопросы. Сначала стороны посмотрели оставшуюся часть видеозаписи допроса Пулялина, состоявшегося в «Черном беркуте» 28 февраля 2010 года, а затем принялись обсуждать вопрос о допустимости представленных стороной обвинения доказательств.
- Что предшествовало зафиксированным, в том числе на видео, следственным действиям? Добровольно ли вами давались эти показания, оказывалось ли на вас давление? - задал вопрос своему подзащитному Алексею Пулялину адвокат Виктор Козлитин.
- Как я уже пояснял, с первого же дня приезда в колонию мы (с Антоном Коростелевым - «7х7») ежедневно подвергались физическим избиениям. То есть, прежде чем мы написали заявления (о готовности дать признательные показания от 1 февраля 2010 года - «7х7»), был 21 день ежедневных избиений.
- Преследовали ли эти избиения какую-то цель? - спросил г-н Козлитин.
- Да. Били, чтобы написал заявление, чтобы дал показания. В пером заявлении (имеется ввиду забракованный вариант признательного заявления, датированный 27 января - «7х7») есть внесенные рукой Колесникова (Виталий Колесников, начальник оперативного отдела ИК-56 - «7х7») заметки об изменениях и о том, как давать показания. В деле - одно заявление ( датированное 1 февраля - «7х7»), а в первичном заявлении есть изменения, внесенные рукой Колесникова.
- Где это первичное заявление?
- В материалах уголовного дела №423... Полгода я хранил его у себя, его искали. Все мои вещи подвергались обыску. Мне просто повезло. В какой-то период времени у нас была каптерка, там все хранились. В камере вообще документов не было. И я зашел однажды в эту каптерку, чтобы для бани взять мочалку, мыло, и заодно это заявление оставил там, в документах. Поэтому его и не нашли. И Косову (следователь, расследовавший дело №423, возбужденное в отношении одного из сотрудников ИК-56 - «7х7») я его выдал только потому, чтобы оно не пропало.
Представитель гособвинения Юрий Овчинников задал потерпевшему следующие вопросы: когда, где, при каких обстоятельствах его начали избивать и были ли причинены ему телесные повреждения.
Пулялин пояснил, что телесных повреждений было очень много, а избивать его начали с момента прибытия в колонию — в ночь с 8 на 9 января 2010 года.
- Пока не получили от вас нужные кому-то показания, да? - решил уточнить гособвинитель.
- Нужные следствию показания, - подчеркнул Пулялин. - Последний раз меня избили 3 февраля, когда уже прошел первый допрос... Весь январь меня били, за исключением двух дней, 16 и 17 января.
Выслушав потерпевшего, Юрий Овчинников попросил председательствующего Александра Мищенко огласить ответ прокурора Ивдельской прокуратуры по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях Сергея Симонова на запрос адвоката Виктора Козлитина. Из ответа, в частности, следовало, что 9 февраля 2010 года была проведена проверка, в ходе которой у осужденного Пулялина телесных повреждений не обнаружено.
- Прокурор Симонов действительно приезжал, - подтвердил Пулялин. - И он прекрасно знал, что происходит в колонии. О том, что нас избивали, знали даже в Екатеринбурге, в ГУФСИН по Свердловской области. И вот даже они говорили о том, что мы дали добро бить всех пожизненно осужденных, но мы не давали указаний выбивать признательные показания... Симонов приезжал в колонию, видел, как там обращались с осужденными, и ничего не делал. Именно это, может, и послужило причиной того, что его уволили. В городке Ивделе все друг друга знают, и они все друг друга покрывают... В колонии был случай, когда одного осужденного перевели в одиночную камеру, и он погиб через два дня при загадочных обстоятельствах. Кто-нибудь проверял? Нет. Сделали так, что он якобы отравился. Никто не приезжал, медицинское освидетельствование не делали. А трупы пожизненно осужденных не выдаются... Я когда ехал сюда, встречался с «Черным дельфином» (здесь и далее - вошедшие в обиход названия колоний, в которых содержатся осужденные к пожизненному заключению - «7х7»). До сих пор там бьют. На «Белом лебеде» до сих пор бьют, и никто на это не реагирует... А Симонов почему-то даже не попросил меня раздеться, чтобы посмотреть, есть ли телесные повреждения. Я почему это все объясняю? Потому что стоит глобальный вопрос: озвучивать ли мои показания, которые получены именно таким путем, при присяжных. Я утверждаю, что все эти показания были даны под давлением. И то, что это давление будет происходить, я предупреждал заранее, я писал во все инстанции — и указывал, что мне говорят, что увезут туда (в ИК-56 - «7х7») и этого добьются.
- И лично вам я писал, Юрий Алексеевич, - обратился Пулялин к возглавляющему группу гособвинителей в настоящем процессе Юрию Овчинникову. - Вы отвечали на одно из моих обращений. Я вам еще за несколько месяцев до этого (до этапирования в ИК-56 - «7х7») указывал, что все это произойдет. Почему вы не отреагировали? Должностное лицо. Вы знали, что в отношении меня готовится преступление, и не отреагировали... Почему я прошу дело №423 запросить?.. Все показания, которые я давал, именно там...
- Вы можете сообщить нам о характере телесных повреждений, которые у вас тогда были? - обратился к потерпевшему адвокат Константин Рыбалов
- Я скажу так: даже еще в апреле у меня были телесные повреждения. Вы представляете, как надо человека бить, чтобы через два месяца после этого у него еще были телесные повреждения? Если бы я перед камерой разделся, то никто со стороны не увидел бы, что я разделся, такое у меня было тело.
- Сообщите, пожалуйста, суду фамилии конкретных лиц, которые непосредственно вас избивали, - предложил Пулялину г-н Рыбалов.
- Колесников, оперативный работник ИК-56, Савченко, младший инспектор, который почти все этапы встречал, Базеньков, который работал в режимотделе, Баев, его начальник по режиму.., Белявский. Этот вообще отношение к пожизненно осужденным не имел, он числился за другим отрядом, но на утреннюю проверку бежал впереди всех, брал палку и бил осужденных пожизненно... Потом такой Федорович, как его называли, не знаю его фамилии, сейчас он ушел на пенсию. Помимо этого — Мансуров (Олег Мансуров, на тот момент высокопоставленный сотрудник МВД РФ по Коми, полковник милиции - «7х7»), 3 февраля (2010 года - «7х7») он лично наносил мне удары. Такой человек, в таком звании...
- Еще кто-то?
- Эти люди, которых я назвал, непосредственно причастны к даче мной ложных показаний. А так, все сотрудники, все, кто там работал — они все избивали. Это было ежедневно. Понимаете, в тот период времени я не мог поднять голову, не мог посмотреть в их лица. Мне нельзя было поднимать голову выше их колен.
- А избивали вас чем? Руками, предметами?
- Есть такое устройство — деревянный молоток, предназначенный для простукивания камер. Именно этими киянками они и били. Любимое средство было. И еще доска.
Адвокат Рыбалов попросил потерпевшего подробнее рассказать суду об обстоятельствах, которые вынуждали его обращаться в различные инстанции с заявлениями о том, что его склоняют к даче показаний против себя и подсудимых.
- 19 июля 2009 года в отношении меня был вынесен обвинительный приговор (не признавшие в суде своей вины Алексей Пулялин и Антон Коростелев были признаны Верховным судом РК виновными в поджоге «Пассажа» и приговорены к пожизненному лишению свободы - «7х7»), это была пятница. А уже в понедельник ко мне пришли оперативный работник Алехин и оперативный работник Мураделиев, он работал в СИЗО. И они начали меня склонять к даче показаний в отношении подсудимых. И рассуждали так: если я дам показания, то они добьются того, чтобы у меня убрали пожизненное лишение свободы. Я отказался. На другой день они пришли снова — я опять отказался. И так было в течение почти двух месяцев, ежедневно они приходили с той же целью. После первого их прихода я написал об этом в Верховный суд РК, за которым я числился. Второй раз пришли — опять написал в Верховный суд РК, писал в МВД, писал министру, писал прокурорам, писал в Москву, писал даже в Верховный суд РФ, чтобы запретили эти встречи. Никто так и не запретил. Потом прошло кассационное рассмотрение, и приговор в отношении меня вступил в законную силу. В тот самый день, на кассации, я журналистам сказал, что вот приходил Алехин и что в том случае, если оставят приговор в силе, он завтра же и придет. На следующий день, 27 октября, он пришел. Он опять начал требовать признательных показаний и сказал, мол, я же тебе говорил, что не отменят (приговор - «7х7»), а сейчас - в последний раз: если ты не захочешь по-хорошему, то тебя увезут в колонию и заставят это сделать. В этот же день я написал заявление о том, что меня увезут и запытают. Я поставил об этом в известность все органы. Помимо этого я обратился к следователю Овсянникову (Игорь Овсянников, старший следователь отдела по расследованию особо важных дел Следственного управления Следственного комитета (СУСК) РФ по РК, в производстве которого находилось уголовное дело в отношении организаторов и заказчиков поджога «Пассажа» - «7х7») с просьбой применить ко мне меры безопасности по закону о защите свидетелей, потерпевших, иных участников уголовного судопроизводства. Мне было отказано. Более того, в тот же период времени Коростелев вышел на беседу с Алехиным и даже записал ее на диктофон. И сведения об этом есть в материалах дела. О том, где эта диктофонная запись, потом можно у Коростелева спросить.
Адвокат Сергей Егоров с разрешения предсудательствующего огласил имеющуюся в деле справку, датированную 1 февраля 2010 года и подписанную фельдшером Путниковой, о том, что осужденный Пулялин прошел медосмотр и «является практически здоровым, телесных повреждений нет».
- Вы знаете, кто такая Путникова? - спросил адвокат у потерпевшего.
- Нет, не знаю.
- 1 февраля вас осматривал какой-нибудь фельдшер или другой медработник?
- Нет, не осматривали...Я скажу так, на тот период времени в ИК-56 никто никого не осматривал. Там осматривать не надо было. Зачем? Медработники прекрасно знали, что бьют...Медчасть находилась почти напротив моей камеры. Медицинские работники приходили за полчаса до того, как начиналась проверка. И вы думаете, что они не знали, что нас бьют? Били так, что было слышно на втором этаже, а если били на втором этаже, то было слышно на первом. Они все это слышали и видели. И никто нас никогда там не осматривал.
«Вот мы сейчас посмотрели видеозапись допроса от 28 февраля 2010 года, - перешел к другой теме адвокат Егоров. - Я посчитал, что кассета менялась 4 раза. Мы посмотрели 4 кассеты. Но в тексте протокола допроса видно, что перерывов было не 4, а 8. Можете пояснить, в связи с чем было 8 перерывов?
- Я поясню... Вы посмотрите, даже на записи, которую мы вчера просматривали, там отчетливо видно — допрос (от 3 февраля 2010 года - «7х7») идет менее часа, а Овсянников делает три перерыва. Почему? Три вопроса отговорили на запись, он делает перерыв, и в перерыве он показывает: здесь говоришь так, здесь так, здесь так. Запомнил? Запомнил. Все. Опять три вопроса под запись, и опять перерыв. Так же и здесь было.
Сергей Егоров спросил у Алексея Пулялина, почему он не отметил в протоколе допроса, что показания давал под давлением?
- Я 3 февраля делал такое заявление. Меня тогда очень сильно избили. Очень сильно... Меня опять бы начали бить.
- То есть вы боялись, что вас изобьют? Правильно я вас понимаю?
- Да. Я более того скажу. До допроса я разговаривал с Лыжиным (Алексей Лыжин, руководитель отдела по расследованию особо важных дел СУСК РФ по РК, проводил допрос Пулялина 28 февраля 2010 года - «7х7»). Когда мы с ним вышли покурить, он спросил, оказывалось ли на меня давление. Я сказал: «Да, оказывалось». Он говорит: «Кто?» Я ему перечисляю фамилии. Он говорит: «Овсянников был?» Я говорю: «Был, слышал. Лично не бил, но был и слышал». Он говорит: «Да, он палку здесь перегнул». Только об Овсянникове сказал. А об остальных? Правильно делают? Я ему говорю: «Мне Овсянников лично сказал, что тебе Колесников даст телефон, позвонишь Булгакову, свидетелю, и будешь уговаривать, чтобы тот дал ложные показания». Лыжин не отреагировал. И, думаете, если бы я что-то внес в протокол, он был бы в деле? Не было бы его в деле. Так же, как тот протокол уничтожили (от 3 февраля - «7х7»).
После того, как стороны исчерпали свои вопросы к потерпевшему, адвокат Виктор Козлитин в очередной раз заявил ходатайство об истребовании материалов уголовного дела №423, находящегося в СУСК по Свердловской области, в котором содержатся доказательства физического и психологического давления на Пулялина: «Они имеют непосредственное отношение к теме обсуждаемого сегодня вопроса, а именно - допустимости доказательств, полученных в феврале -марте в ИК-56»...
Константин Рыбалов ходатайство коллеги поддержал, правда, по другим основаниям: «Сегодня в ходе пояснений Пулялина мы услышали новый довод, который не обсуждался. В частности, Пулялин... сообщил в суде о том, что в материалах дела (№423 - «7х7»)... содержится один из вариантов заявления от 1 февраля, в который Колесников собственноручно внес свои изменения. Я прошу затребовать материал, чтобы в распоряжении суда был тот вариант заявления, о котором говорит Пулялин. Возможно, его и нет, но мы не можем это выяснить, не истребовав это дело...»
В свою очередь, Алексей Пулялин ходатайствовал перед судом о вызове и допросе вышеназванных им сотрудников ИК-56, участвовавших в его избиениях, а также Олега Мансурова и еще одного оперативного сотрудника из Коми, приезжавшего в колонию вместе с Алексеем Лыжиным 28 февраля 2010 года.
В сегодняшнем заседании председательствующий в процессе Александр Мищенко огласил свое решение, в соответствии с которым заявленные ходатайства оставлены без удовлетворения.